День промелькнул и исчез, растворяясь в закатном золоте. Мейрим было уже намного лучше, но всё же она была ещё далека от того, чтобы как и раньше, хлопотать по хозяйству. Она лишь отдавала распоряжения рабыне и, похоже, входила во вкус, изредка покрикивая на неё. Лекс скинул с себя одежду, переоделся, машинально проверил карманы грязной одежды и достал золотистый кусок турия, о котором он забыл в повседневной рутине.

Что ж, пора проверить, насколько был честен торговец пряностями, обещая, что даже маленький кусочек, размером с ноготь мизинца способен разжечь небывалую страсть. Он плотно задёрнул шторы, отрезал от куска турия небольшой кусочек, положил его в плошку и поджёг. Поверхность турия охватило синеватое пламя, вспыхнуло и будто погасло, золотистая поверхность чуть подёрнулась, турий начал плавиться. В нос ударил знакомый, пряный аромат.

Лекс привёл рабыню, привязал её к ножке кровати и вышел, плотно прикрыв дверь. По его расчётам, такой маленький кусочек будет плавиться минут пятнадцать, не больше. Он не хотел уноситься в грёзы дурманящего турия, он хотел лишь окурить им рабыню, оставаясь в здравом рассудке. Через некоторое время он распахнул окно, чтобы проветрить комнату, и вошёл внутрь. По комнате стелились сизые клубы дыма турия, плавно ползущие в сторону открытого окна.

Рабыня лежала на кровати. Лекс подошёл, развязал верёвку и поднял рабыню на ноги, заглянув ей в одурманенные глаза, их выражения в сгущающихся сумерках было не разобрать. Лекс неторопливо развязал шнуровку её лёгкого платья, скинув его к ногам. Она не предприняла ни одной попытки воспротивиться ему. Сейчас она стояла перед ним полностью обнажённая и неподвижная, и он всласть наслаждался видом её стройного тела.

Смуглая кожа в сумерках казалась ещё темнее. Он провёл кончиками пальцев по спине, сомкнул руки на высокой талии и притянул её к себе, целуя в мягкие полураскрытые губы. Он постепенно усиливал напор, нежный поцелуй становился всё более дразнящим и страстным, одной рукой он сжал её грудь и принялся покручивать сосок, ловя губами её участившееся дыхание.

Кажется, торговец не обманул, даже оставшиеся клубы дыма турия действовали опьяняюще. Лекс чувствовал, что он уже на взводе, опустил руку вниз и ввёл в неё палец, одновременно с этим услышав, как лёгкий стон сорвался с её губ и утонул в жарком обоюдном поцелуе. А дальше всё было как во сне, в котором их переплетённые тела плавились в огне страсти.

Лекса искренне веселило то, насколько обозлённой и взвинченной выглядела утром Ани после очередных ночных забав. Он ощущал её недовольство и смущение, направленные в первую очередь на себя, а не на него. Казалось, что каждый раз она давала себе клятву не поддаваться дурманящему турию. Но наступала ночь, он поджигал кусочек смолы, и пряный дым стирал её волю, превращая в страстную любовницу.

Он, наконец, нашёл способ, которым мог выводить её из равновесия, разрушая стены, выстроенные ею. Он хотел полностью подчинить её себе, подобрать ключ, снять её защитные барьеры и ударить в самое уязвимое место. Проблема была в том, что, кажется, у неё не было ничего и никого дорогого в целом мире. Даже к себе она относилась с каким-то равнодушием. Лекс не раз ловил отголоски её чувств ненависти, направленных вглубь себя. И ему не оставалось ничего другого, кроме как выжидать, заставляя её играть по правилам, установленным им.

И однажды он заигрался. Она так долго была подвластной его желаниям, покорной его приказам и отзывчивой на просьбы, что на какое-то время он ослабил бдительность, не заметив, что кукла начала совершать движения, отдельно от кукловода. В тот вечер он радостно предвкушал предстоящую ночь, представлял, как гибкое тело будет дрожать под его напором, как тонкие, но сильные руки будут сминать в пылу страсти про?стыни… Он вошёл в комнату с кусочком турия в руках, и насвистывая, положил его в плошку, собираясь поджечь.

– Не надо, – услышал он со стороны кровати.– Я не хочу этого дурмана. Лучше бы выпила вина.

– Надеешься напиться до беспамятства и не помнить всё, что произойдёт после этого?

Гневно вспыхнувшие глаза на побледневшем лице подтвердили его догадку. Он рассмеялся. Пора изменить правила. Он принёс бутылку вина, купленную сегодня на рынке. Вино было на редкость хорошее, но креплённое. Лекс выпил за ужином пару бокалов, и в голове до сих пор приятно шумело.

– Не хочешь, чтобы я поджёг смолу, не буду. Но и вина ты не выпьешь ни капли. Придётся тебе изображать пылкую любовницу без постороннего содействия.

Он отхлебнул вина, покатал его на языке, ощущая его терпкость. Лёг на кровать, похлопал ладонью возле себя:

– Иди сюда.

Она сделала пару шагов, застыла на пару мгновений, будто не решаясь что-то сделать. Он услышал шорох одежды, скользнувшей к её ногам, и кожей почувствовал тепло, исходящее от её тела, устроившегося рядом. Лекс только хотел протянуть руку, чтобы придвинуть её поближе, как вдруг она сама прильнула к нему, положив голову на плечо. Он повернул голову, встретил взглядом её лихорадочно блестевшие глаза и чуть приоткрытые губы.

Рабыня склонилась к его губам, нерешительно пробуя их на вкус. Лекс удивился, но поддался на ласку горячего рта, требующего ответа. Сейчас. Немедленно. Он запустил руку в её волосы, удерживая голову, второй рукой ухватил её за бедро, устраивая её на себе сверху. Ани едва слышно простонала и углубила поцелуй, ласкаясь языком. Лекс чувствовал на себе приятную тяжесть её тела, невообразимо горячего, ощущал жар, исходящий от неё.

Лекс оторвался от её чувственного рта, потянулся за бутылкой, осушив остатки вина и отбросив бутыль. Девушка вновь прильнула к нему, жадно целуя. Он обхватил её ягодицы, и приподнял, усаживая её. Она, простонав, медленно опустилась, впуская его в себя…

Он с наслаждением смотрел, как свет свечи золотит её кожу, как отражается в её глазах язычок пламени. С удовольствием подчинялся ритму, заданному ей, и слизывал капельки пота, с ложбинки между грудей. Лишь неприятно холодило кожу случайное касание её металлических рабских браслетов на запястьях. Впервые ему захотелось снять их и выкинуть куда подальше.

Он каждой клеточкой ощущал, как горячо её лоно, сжимающее его при каждом движении. Жадным поцелуям и страстным касаниям не было конца. И когда дрожь наслаждения, разделённая на двоих, пробежала по его телу, он зарылся носом в её длинные волосы и, утомлённый, и сразу уснул, впервые не вспомнив о мести…

А наутро Лекс проснулся от судороги боли, пронзившей его тело от самой макушки, и обнаружил, что лежит на кровати, связанный так же, как он связал её в первый же день: сомкнутые руки и лодыжки за спиной были крепко перевязаны верёвкой. Он не мог пошевелиться, лишь яростно скрипел зубами. В комнате было солнечно, кажется, уже довольно позднее утро. Лекс выгнул спину дугой и принялся звать на помощь. Спустя некоторое время на шум в комнату вбежала Мейрим и ойкнула, увидев обнажённого Лекса в такой позе.

– Мейрим, чего уставилась? Развяжи меня скорее.